[Jumping Cat]

С тарый броненосец по имени Киркинчо жил в горах в самом центре Боливии. Он очень любил музыку и поэтому каждое утро спешил к большой расщелине в скале, чтобы послушать, как свистит и поет там ветер. А каким он чувствовал себя счастливым, когда в длинные осенние вечера лягушки в ближайшем пруду устраивали свои удивительные концерты! От умиления глаза Киркинчо заволакивались слезами, и он, будто древний рыцарь в своем коричневом панцире, торопился к воде, чтобы вдоволь насладиться пением этих зеленых пучеглазых красавиц.
— Ах, если бы я мог петь, как они! — вздыхал броненосец и сидел у пруда до тех пор, пока лягушки не умолкали.
Высокомерные квакушки, привыкшие,что Киркинчо всегда восхищается ими, делали вид, будто вовсе не замечают его. А однажды одна из них проквакала:
— Если ты будешь ходить сюда даже до конца твоей жизни, ты все равно не научишься петь, как мы. Потому что мы — умные лягушки, а ты — глупый Киркинчо!
И все они рассмеялись.
Но скромный и вежливый броненосец не обиделся на эти слова, тем более что зеленая красавица проквакала их так сладко, что у Киркинчо даже сердце защемило.
И вот как-то вечером, когда броненосец сидел на берегу пруда, мимо по тропинке прошел индейский мальчик, в руках у него была клетка с канарейками, желтыми, как солнце. Ах, как они пели! Услышав их, броненосец был потрясен до самой глубины своей артистической души. А когда мальчик был уже далеко, Киркинчо со всех ног бросился догонять его, чтобы снова послушать пение канареек.
Лягушки тоже услышали, как пели канарейки, и, восхищенные, повыпрыгивали на берег и сидели там тихо-тихо до тех пор, пока мальчик не скрылся, за поворотом дороги. И тогда, перебивая друг друга, они громко заквакали:
— Нет, конечно, канарейки — это тоже лягушки, только с крыльями! Летать-то они умеют, но поем мы куда лучше их!
И после этих слов они заквакали так самозабвенно и громко, как никогда прежде.
— Вы только посмотрите, — вдруг удивленно воскликнула одна из них, — наш-то почитатель, Киркинчо, пустился вслед за канарейками!
— Он, наверно, решил научиться петь, как они! — проквакала другая. — Ах, этот глупый Киркинчо!
И все лягушки дружно рассмеялись.

А броненосец уже несколько часов бежал за мальчиком и никак не мог вдоволь насладиться нежным пением канареек. От долгого бега лапки его распухли и покрылись ссадинами. А мальчик пошел еще быстрее, видимо намереваясь еще до темноты прийти в свою деревню.
И тогда Киркинчо решил: «Отдохну немножко, а потом побегу догонять мальчика».
Он прилег на песок, да так и не смог от усталости подняться до тех пор, пока совсем не стемнело и сладкие голоса канареек не замолкли где-то вдали...
Была уже ночь, когда, собравшись с силами, Киркинчо поднялся и медленно побрел назад. Он обогнул пруд и был уже совсем рядом с домом, но проходя мимо хижины индейского волшебника Себастьяна Мамани, вдруг решил зайти к нему.
— Уважаемый Дон Себастьян, — начал Киркинчо, переступая порог, — пожалуйста, научи меня петь также, как поют канарейки.
И он в волнении опустил голову, ожидая ответа.
Услышав такую странную просьбу, многие бы рассмеялись, но Дон Себастьян внимательно выслушал броненосца, а потом сказал ему:
— Я могу научить тебя петь лучше, чем поют канарейки, лягушки и даже кузнечики. Но за это чудо ты должен расплатиться жизнью...
— Хорошо, — тихо согласился Киркинчо, — только, пожалуйста, поскорее научи меня петь.
— В таком случае ты запоешь уже завтра, — ответил волшебник...

И вот на следующее же утро по всему боливийскому нагорью Альтиплано раздалась громкая и задорная песня Киркинчо.
А когда Дон Себастьян проходил мимо пруда, в котором жили лягушки, те так удивились, увидев у него в руках броненосца и услышав замечательную песню, что даже рты пораскрывали от изумления, а потом долго не могли закрыть их.
— Скорее все на берег! — квакали они. — Свершилось чудо, старый Киркинчо запел! Он поет даже лучше нас и лучше кузнечиков! Он поет лучше всех на свете!
И они запрыгали вслед за Мамани, чтобы подольше послушать песню броненосца.

Хотя лягушки и считали себя самыми умными существами на свете, но они так и не поняли, что индеец Себастьян Мамани вовсе не был волшебником. А был он мастером, делавшим музыкальные инструменты. Ах, какие хорошие барабаны и кены — эти индейские флейты — выходили из его рук! Вот и к панцирю Киркинчо он прикрепил длинную деревянную ручку и натянул на нее струны...
Так появилась маленькая индейская гитара, которую Мамани назвал чаранго и которая в его руках пела самозабвенно и радостно.